Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы - Страница 132

132

Через минуту Фрол, вновь став прежним, уже склонился над лежавшим на земле скептиком. Тот был без сознания.

– Ничего, – спокойно заметил один из бородачей по-русски, – оклемается… Меня зовут Рох. А это мой брат Лхаст.

Они обменялись рукопожатиями, причем руки братьев оказались чуть ли не вдвое шире, чем у Фрола, да и ростом они были заметно повыше. Дхар в очередной раз убедился, что его рост, служивший предметом зависти Келюса, среди соплеменников считается едва ли не ниже среднего.

Один из братьев, Лхаст, наклонился над упавшим и легко провел ладонью над его лицом.

– Сейчас ему станет лучше, – уверенно заявил он. – Не обижайся Фроат. Серж не серый дхар, его отец из белого племени, мать – вообще из «черных». Ему неведом Истинный Лик.

Теперь Лхаст говорил по-дхарски.

– А почему он Серж? – удивился Фрол. – Разве это наше имя?

Он тоже перешел на дхарский, хотя и несколько стыдился своего произношения. Однако братья вполне его понимали.

– У него нет дхарского имени, – пояснил Рох. – На языке мосхотов его зовут, конечно, Сергей, но ему почему-то нравится быть Сержем.

Рыжий Серж, наконец, открыл глаза и, приподнявшись, испуганно поглядел на Фрола. Тот уже успел спрятать револьвер и приводил в порядок одежду. Плащ не пострадал, но на рубашке отлетели пуговицы.

– Извини, Фроат! – выдохнул Серж, не без труда вставая. – Думал, гэбэшник ты. Рост у тебя для «серого» неподходящий…

Серж тоже перешел на дхарский; впрочем, слово «гэбэшник» было произнесено, само собой, по-русски.

– Рост – это да, – согласился Фрол, – это я не в батю… Ну что, мир?

Они пожали друг другу руки, и Серж отправился искать улетевший куда-то автомат. Грозное оружие было найдено метрах в пятидесяти – «Калаш» висел, зацепившись ремнем за ветку. Тем временем Рох и Лхаст рассказали, что заметили Фрола сразу и хотели его окликнуть, чтобы показать безопасную дорогу, но Серж был против, считая, что гость – явно из гэбэшников. Как понял Фроат, гэбэшников здесь ни разу не видели, но привыкли опасаться.

Наконец все вновь собрались вместе и не спеша направились вглубь леса. Шли гуськом, один за другим; Рох объяснил, что сходить с тропы опасно – кое-где были установлены мины, а в некоторых местах незваных гостей поджидали самострелы с натянутой тетивой из медвежьих жил. Те, кто жил в лесу, имели время продумать систему обороны до мелочей. Всю дорогу Фрола тянуло расспросить своих новых знакомых о том, что здесь творится, но Серж и братья сами закидали его вопросами. Фролу пришлось выступить в роли историка, политического обозревателя и даже экономиста. Как он понял, до августа прошлого года дхары узнавали новости от солдат, стоявших на кордоне. Там же они выменивали одежду, обувь, соль и даже батарейки для коротковолнового приемника. За счет чего происходил обмен, ему не сказали, а дхар решил пока не уточнять. После того как солдаты спешно снялись с места и ушли, дхары начали выходить из лесу, однако только ночами и недалеко. Батарейки в приемнике сели через два месяца, и теперь Фролу пришлось рассказывать обо всем, что случилось в стране за этот непростой год. Известие о том, что он защищал Белый Дом (про орден дхар на всякий случай умолчал) было принято неоднозначно. Серж откровенно позавидовал, прибавив, что еще не расплатился с коммунистами по полному счету, братья же рассудили, что дхары не должны вмешиваться в дела мосхотов. То, что происходило в прошлом августе у бетонных баррикад, не касалось их племени. Фрол предпочел не спорить – он еще слишком мало знал о здешних правилах и традициях.

Наконец парни кое-что рассказали сами. Рох и Лхаст были потомками тех, кто ушел в лес в начале 30-х. Они здесь родились и ни разу, если не считать коротких ночных вылазок, не покидали этих мест. А вот Серж оказался родом из Курска. Шесть лет назад он попал в Афганистан, перессорился с «дедами» и в результате угодил в дисбат, откуда и бежал. Про дхарский лес ему рассказал отец, слыхавший о нем от своего деда. Сержу повезло – он добрался сюда со стороны Чердыни, умудрившись прибиться к одной из рот, направляемых на кордон и в первую же ночь сумел перебраться через минное поле. Теперь, узнав о переменах, рыжий мог лишь сожалеть, что пересидел все годы в этой глуши. Парень явно не довоевал, и Фрол подумал, что давать такому «калаш», пожалуй, не стоит.

Тропинка долго плутала между деревьями, несколько раз пересекала неширокие ручьи, ныряла в ложбины и наконец вывела на большую поляну, посреди которой стоял бревенчатый дом. Рядом с ним были вырыты несколько землянок, а чуть дальше находился длинный, сколоченный из толстых досок стол.

На поляне было пусто. Рох пояснил, что мужчины ушли на охоту, женщины отправились за ягодами, но через час-другой все должны собраться. Впрочем, кто-то здесь явно оставался. Из домика выскочила собачонка, а вслед за нею на крыльцо вышел высокий, еще выше Роха и Лхаста, седой старик, одетый в такой же ватник. Рох махнул рукой, старик кивнул в ответ и, неторопливо, чуть прихрамывая на левую ногу, направился к ним.

– Это наш отец, – шепнул Лхаст Фролу, – его зовут Вар, сын Сатфа. Он – последний из Беглецов.

– Он старший? – догадался тот.

– Да. Мы избрали его кна-гэгхэном.

Фрол вспомнил, что в отсутствие князя племенем управляет выборный «сын князя» – кна-гэгхэн.

Собачонка, подбежав к дхару, деловито обнюхала его сапоги, а потом завиляла хвостом и даже попыталась подпрыгнуть, чтобы свести знакомство покороче. При этом, как отметил Фрол, она ни разу не залаяла. Между тем старик подошел к гостю, вопросительно поглядев сначала на него, а затем на сыновей.

132