Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы - Страница 189

189

Трое в камуфляже надвигались все ближе. Они уже не стреляли, просто теснили Келюса и Ухтомского вдоль серой бетонной стены. Лунин оглянулся и понял – рядом была калитка, узкий проход в стене, прежде запертый на мощный висячий замок. Но теперь замок исчез, металлическая дверь была распахнута. Именно туда направляли их ярты.

До калитки оставалось не более пяти шагов. Ухтомский тоже оглянулся, заметил проход.

– Николай! Сзади калитка. Сразу туда – и бегом!

Лунин помотал головой. То, что враги не стреляют – не случайность, открытая калитка – тоже. Красные губы кривились наглой усмешкой…

– Нет, нельзя!

– Почему? – Ухтомский, недоуменно оглянулся. – Проход…

Отвечать было некогда. Николай попытался сосредоточиться. Знак на груди потяжелел, начал неторопливую пульсацию, потеплели руки… Но тут волна нечеловеческого холода ударила в спину, пальцы мгновенно заледенели, голову сжало невидимыми тисками.

– О Господи! – прошептал Ухтомский, оглядываясь назад. Келюс тоже обернулся и понял, отчего ярты не стреляют. Пули не нужны – им уготовано иное.

…Земля в пустом проходе вспучилась, пошла мелкими волнами. Из глубины, от ближайших могильных оград и густых кустов сирени, к калитке ползло что-то похожее на изогнутые корни. Николаю почудилось, что на шевелящихся в пыли отростках выросли странные ответвления, похожие на человеческие пальцы с длинными кривыми ногтями. Один из корней наткнулся на лежавшие возле калитки осколки разбитой бутылки, дернулся, отполз в сторону, из свежего пореза потекло что-то густое, красное, застывающее в пыли маслянистыми черными пятнами… Лунин попытался вновь заставить ожить дхарский знак, но тщетно. Холод, наползавший от кладбищенских стен, парализовал волю, путая мысли, вселяя в душу отчаяние…

Ухтомский, быстро перекрестившись, вновь поднял непослушный наган. Ударил выстрел, ткань на груди одного из яртов лопнула, камуфляж потемнел от крови, но тот даже не пошатнулся. Штабс-капитан выстрелил снова – пуля разбила череп, залив ярта кровью и желтыми пятнами мозга. Ухтомский оглянулся: то, что ползло к ним, было уже за калиткой, отростки-пальцы шевелились в пыли, а в глубине, на темном фоне старых памятников и облезлых металлических крестов, проступало нечто полупрозрачное, похожее на клочья тумана. Земля пошла трещинами, сквозь которые начала просачиваться бурая слизь. До калитки оставалось два шага, корни извивались совсем рядом, из глубины кладбища доносился глухой низкий вой…

Ухтомский спрятал бесполезный наган, взглянул на искривленные гримасой ненависти лица. Страх внезапно исчез. Големов не брали пули – но иногда и слово разит.

– Ну вы, канальи!

Голос Виктора зазвенел металлом, словно собирая воедино непреклонную волю его княжеских предков.

– Рас-собачились! А ну, слушай мою команду! На месте… Стой!

Келюс удивленно взглянул на штабс-капитана, но тот лишь усмехнулся. Николай перевел взгляд на парней в камуфляже и поразился еще больше. Ярты не двигались, замерли, пустые глаза, не отрываясь, смотрели на Ухтомского.

– Кругом ма-а-арш! Выполнять!..

Ярты, неуклюже повернувшись, зашагали к машине. Келюс обернулся: у калитки все замерло, корни, начавшие было выползать на улицу, застыли в пыли, глухой подземный вой стих.

– Босота! – пробормотал князь, облегченно переведя дух. – А я их, представляете, Николай, испугался…

Ответить было нечего. «Камуфляжники» неуклюже садились в «мерседес», тот, у кого была прострелена голова, упал, его подняли, втащили в машину. Дверца захлопнулась, черный автомобиль рванул с места. В ту же секунду взревел мотор «волги», и такси тронулось вслед за «мерседесом».

– Перекурим? – заметно повеселевший Ухтомский достал пачку «Кэмела». – Надо, знаете, и дух перевести…

Николай взял сигарету, но, вспомнив о калитке, обернулся. Проход был пуст, только черные пятна на земле свидетельствовали о том, что виденное – не бред.

– Ну, спасибо, Виктор!.. Но как это у вас получилось?

Штабс-капитан дернул плечами.

– Сам не знаю! Подумалось отчего-то, что эти ублюдки не имеют своей воли. Знаете, у нас на фронте порой господа солдатики бунтовать изволили, так у них глаза были такие же. И рожи красные… Ну, я и гаркнул. А заодно, Николай Андреевич, мне вовремя напомнили о его светлости Ранхае. В той поэме, что я переводил, мой предок лихо, знаете, всякую нежить словом припечатывал!

– Револьвер?.. Вы заметили? Странно, что он у вас вообще сработал.

– Ну, чтоб мой наган да не выстрелил! – усмехнулся Виктор. – Хотя вы правы, ситуация вышла занятная. А ведь Варфоломей Кириллович предупреждал!..

– Вы его видели? – встрепенулся Келюс. – Когда?

– Да только что. Ладно, поехали, дорогой расскажу…

Они сели в белую «ладу», Виктор завел мотор, и машина, выехав на трассу, помчалась обратно, к станции «Водный стадион».

Ухтомский рассказал все, как было, умолчав лишь о странном пророчестве. Родную землю князь покидать не собирался, и слова Варфоломея Кирилловича его сильно задели. Штабс-капитан твердо решил, что никогда не уедет из России.

– А у вас как дела? – поинтересовался он. – Мы с господином Плотниковым не ждали вас так скоро. Отчего вы вернулись?

– Море холодное, – усмехнулся Келюс. – Подышал свежим воздухом, бином, и хватит… Мик здесь?

– Наверное, уже в присутствии, то есть в офисе, – Ухтомский взглянул на часы. – Мы как раз собирались с ним на полигон…

Штабс-капитан осекся, сообразив, что сболтнул лишнее, но Келюс сделал вид, что не заметил.

«Лада», свернув на Ленинградский проспект, помчались к центру. Ухтомский молчал, движение было интенсивным, и он сосредоточился, чтобы не быть остановленным вездесущими «городовыми». Между тем Лунин лихорадочно пытался понять случившееся. Год назад Фрол расправился с бандитами Волкова, но даже он не мог командовать яртами. Может, потомок Ранхая и в самом деле способен разить словом? «И бесы повинуются ему», – вспомнилась Николаю фраза из Книги, которую он никогда не признавал священной.

189