Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы - Страница 242

242

После беседы с медиками он мгновенно уснул. Когда же Николай вновь открыл глаза, рядом сидела Ольга. Вначале Лунин даже не узнал ее. Последний раз, когда они виделись, на девушке была его старая куртка и столь же старые джинсы. Теперь она была одета в темный костюм, волосы аккуратно уложены, что сразу сделало ее старше и неприступнее. Красивое лицо казалось строгим, в нем сразу стала заметна древняя аристократическая кровь.

– Я проснулся, – сообщил Келюс не без робости.

– Коля! – ахнула девушка. – Коля…

На глазах ее показались слезы, но она сдержалась, заставив себя улыбнуться, и легким мгновенным движением прикоснулась к руке Николая.

– Холодная… – понял Лунин. – Извините, Ольга, я теперь вроде, бином, земноводного…

Его выписали через три дня. Николай понял, что врачи ничего больше не смогут сделать. Его будут поддерживать постоянными переливаниями до тех пор, пока чужая кровь не начнет отторгаться организмом. А то, что такой предел может наступить, ему после долгих недомолвок все же сообщили. Правда, было обещано в ближайшее время испробовать новые импортные препараты, но тон врачей не оставлял особой надежды.

Домой Лунина подбросил Асх Шендерович на белой «тойоте» – дела у дхарского центра явно шли в гору. Когда автомобиль уже подъезжал к Набережной, Николай заметил на щите большую афишу. Мелькнуло знакомое раскосое лицо. Он попросил притормозить и понял, что не ошибся – Алия давала очередной концерт в «Олимпийском».

Старая лунинская квартира изменилась. Ольга навела в ней невиданный ранее порядок, исчез весь архив, переданный на хранение Лиде. Николаю сразу стало неуютно, родной дом показался чужим, а сам он – никому не нужным.

О своей новой работе Ольга почти ничего не рассказывала и лишь просила Николая поменьше беспокоиться и вовремя принимать назначенные лекарства. Келюс вяло соглашался, поскольку чувствовал себя и вправду скверно. Его снова раздражал яркий солнечный свет, совершенно не хотелось есть, а в закатные часы Николай не мог даже двигаться и лежал с закрытыми глазами на диване, чувствуя страшную тяжесть во всем теле и еле уловимый привкус крови во рту.

Ольга садилась рядом и начинала рассказывать о днях, проведенных в призрачном замке ди Гуаско, где время шло совсем по-иному и порой девушке казалось, что прошло не больше суток, как она переступила порог донжона. Она говорила о старинной музыке, звучавшей под мрачными каменными сводами, о пергаментных манускриптах, которые ей показывал сеньор ди Гуаско. Порой, увлекшись, Ольга начинала читать врезавшиеся ей в память стихи на странном языке, чем-то похожем на французский. Лишь много позже Николай понял, что это провансальский, язык древней, исчезнувшей навсегда Окситании. Иногда он брал в руки золотой перстень с пентаграммой – подарок бородатого Чезаре, и ему начинало казаться, что он слышит далекие звуки лютни…

Днем Николаю было совершенно нечего делать. Вначале его не тянуло на улицу, вполне хватало газет и теленовостей. Дела в его бывшей стране шли все хуже, тревога слышалась в беспокойных голосах телекомментаторов, и Келюс часто вспоминал слова Генерала, велевшего быть готовым идти в военкомат. Сейчас это Лунину не грозило, но он знал, что в любом случае не станет больше играть в красных и белых. Штурм Зимнего или защита Белого Дома казались теперь страшными инсценировками, нужными лишь неведомому режиссеру. Впрочем, и этот режиссер уже не казался таким загадочным.

Дня через четыре Николай почувствовал себя лучше и, созвонившись, отправился в гости к Лиде. Там он снова нашел перемены. Странные картины потеснились. Почти всю стену заняла огромная, аккуратно вычерченная карта. Келюс пригляделся и сразу узнал таинственный горный район, в центре которого находится Объект № 1. Теперь карта уже не была «слепой». Рука Лиды нанесла на ватман десятки странных, экзотично звучавших названий. На столе лежало несколько потрепанных книг с библиотечными штемпелями. Лунин раскрыл одну из них: там рассказывалось о жизни и обычаях небольшого тибетского племени ботов, иначе называемых «бхотами». Тут же лежал том словаря мифов, заложенный на букве «т». В разделе, посвященном тибетской мифологии, были подчеркнуты имена злых духов Шинджи и Нарак-цэмпо…

Теперь художница носила очки. Перехватив взгляд Келюса, она пожаловалась, что после травмы стало трудно рисовать и читать мелкий шрифт. Впрочем, очки ее не портили, лишь придавали курносому лицу некоторую суровость, Лунин сообразил, что Лида напоминает ему персонаж революционных «вестернов» – подпольщицу-террористку.

Сварив кофе, Лида начала с азартом рассказывать о том, что удалось сделать за эти недели, и Николай понял, что его дело перешло в надежные руки. Художница связалась с Валерием, который сообщил, что тяжелый черный футляр укрыт в горах. Предусмотрительный доцент изготовил подробный план, который также был спрятан у одного из надежных знакомых. Какие-то особые новости были у Семина, но Валерий обещал рассказать о них только при личной встрече.

Неутомимый Асх Шендер начал поиски братьев-дхаров за океаном, но пока безрезультатно. Зато откликнулись специалисты. Профессор из Абердина Рост Арцеулов обещал в ближайшее время посетить Столицу, а молодой французский антрополог Шарль Карно сообщил, что начал опыты по решению дхарской загадки и рассказывал о первых успехах. Лида запомнила его фразу, что дхары – это и есть настоящие люди, а «асхары» не более чем какие-то аксолотли. Келюс не без труда вспомнил, что аксолотли – это остановившиеся в своем развитии головастики, но какое эти головастики имеют отношение к людям, так и не понял.

242